Ирзабеков Фазиль Давуд Оглы

 4. «Положи, Господи, хранение устам моим…»  

Эти слова из Давидова псалма приходят на память всякий раз, когда приступаю к этой теме. Сердце заходит от смятения и боли, но и молчать невмоготу. А потому: Господи, помилуй!

   Итак, речь пойдет о позорнейшем явлении нашей с вами жизни, а именно сквернословии и мате. Увы и ах, но с некоторых пор эта грязь стала еще и неким штампом, чуть не всенепременным аксессуаром русскости. Вроде пресловутых мишки и балалайки, водки, да селедки. Какой ты, дескать, мужик, ежели не можешь загнуть эдакое?! Будь проще… только проще уж некуда, простота эта и впрямь куда хуже воровства. Наши жилища и дворы, школы и улицы, укромные уголки тенистых скверов и бескрайние поля, сам воздух России, кажется, напоен до предела миазмами этой заразы. Сквернословят стар и млад, отцы семейств и хранительницы очага, подрастающие мужчины и будущие матери, мальчики, недавно расставшиеся с памперсами и ангелочки с белокурыми локонами. Причем, слабая половина нашего общества, которой почему-то упорно продолжают считать женскую, и тут, как водится у нас ныне, дает фору мужской. Ожидающие своего благословенного появления на свет Божий младенцы, еще в утробе своих матерей, вместе с вонью удушливого сигаретного дыма заглатывают смрадную погань богохульной брани. Слово, предваряющее их начало, омерзительно и богохульно.

   Как тут не вспомнить наставление святого апостола Петра, обращенного к женщинам и призывающего их к высокой миссии спасения своих ближних. Только вслушаемся: «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те их них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие» (1 Пет 3, 1).

   Женщина, как мы видим, во все времена есть важнейшая опора семьи, этого, по слову святых отцов, осколка рая на земле. А значит и Церкви, государства, мироздания. Если ж русская женщина — уникальное творение Создателя само по себе — утрачивают свою, воспетую в веках, святость, на что более рассчитывать? Или, памятуя слова Спасителя, «Если соль потеряет силу, то чем сделаешь ею соленою?» (Мф 5, 13).

  

   Хочу сразу же поставить все точки над «и» и высказать точку зрения, которая кому-то может показаться невероятной. Убежден, что в русском языке мата нет и быть не может. Да-да, вы не ослышались, мат лежит за пределами, за дальними границами той благословенной территории, что зовется великорусским языком. И вот почему. Вспомним, на богородичных иконах Царица Небесная изображается, как правило, с тремя восьмиконечными звездами: на челе и на плечах. И это не просто украшение, а графические символы одного из самых сокровенных таинств нашей веры: Приснодевства Пречистой до, во время и после Рождества Спасителя. Почему и в Каноне Ангелу Хранителю взываем к Богородице со словами: «Святая Владычице, Христа Бога нашего Мати, яко всех Творца недоуменно рождшая…». Никак по-иному об этой величайшей тайне и не скажешь. Так вот, орды завоевателей, захватывая русские земли, но так и не сумев покорить душу русского человека по причине непостижимой для них веры его во Христа и верности Ему, посягали на то, что злой варварский ум ни понять, ни принять не в состоянии, — на таинство Боговоплощения. Да-да, именно об этой нашей Матери вели они свою похабную речь, это на Ее Небесную чистоту покушались они своими погаными устами. Закономерно поэтому, что ругань именуется еще и инфернальной лексикой, ведь инферна по латыни — ад.

   Об этом сокрушается святой апостол Павел: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» (Еф 4,29).

  

   Кого же хулят те, кто без всякой тени сомнения считают себя русскими?! Не Ту ли, что Своим честным омофором покрывала нас в лихую годину татарского ига и неистовства тевтонцев, коварных поляков и озверевших фашистов, мрази всех мастей, которых на Святой Руси перебывало тьмы и тьмы. Не пред Ее ли Пречистым ликом тысячелетия возжигаем свечи, моля о заступлении, о Божией милости. Не Ту ли, пред святым образом Которой горячей коленопреклоненной молитвой сонмы нашим святых отмаливали и продолжают отмаливать Русь. Не Ту ли, молитвами и предстательством которой пред Сыном, Господом нашим Иисусом Христом, только и стоит доныне Россия, «Теплую Заступницу мира холодного», как писал о Ней Михаил Лермонтов.

   И разве ж не к Ней, до последнего дыхания, ради собственного же спасения, взываем: «Радуйся, Радосте Наша, покрый нас от всякого зла Честным Твоим омофором!».

  

   Справедливости ради следует признать, что в целом ряде тюркских, по преимуществу, языков слова, звучащие в русском языке как скверные, таковыми не являются. И только в конкретном историческом контексте, обращенные иноверцами к завоеванному ими, поруганному русскому человеку, приобрели в сознании последнего известный смысл. Так Россия давно уже, во всяком случае формально, никем не завоевана. Не настало ли время нам перевернуть сообща эту позорную страницу…

   Правда и то, что в этих же языках нет матерной ругани в том виде, как она принята здесь. Могут, правда, оскорбить конкретную родительницу отдельно взятого человека, но это, как правило, приглашение к жесткой расправе, если не к смертоубийству, и еще не раз подумаешь, прежде чем оскорбить кого-то, пусть даже сгоряча. Но не будем забывать и о том, что больнее всего, как мы уже говорили, когда бьют по самому сокровенному, самому высокому, самому дорогому. Да, у них, и в самом деле, мата нет. Но нет и Богородицы.

   И разве не слышим мы из пречистых уст Спасителя: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф 12, 37). И именно поэтому первое же испытание, именуемое в Церкви мытарством, которое ожидает нашу с вами душу после смерти — за сквернословие, за словесную распущенность, за лексическую грязь. Так чем же, несчастные, оправдаемся, подойдя к неотвратимому финалу?! А может, адский пламень, — это еще и Великое Торжество Стыда, такого необходимого человеческого свойства, загнанного сегодня в самый дальний, десятилетиями не метеный угол. Когда все существо твое и вправду будет сгорать от вселенского стыда и мучительной невозможности что-либо исправить.

   Ведь отвечать-то придется и, в самом деле, за каждое слово. В том числе, и за звучащее чаще многих иных оскорбительное «козел». А ведь слово это, которым не пренебрегают сегодня ни стар, ни млад, при таком раскладе, есть ничто иное, как проклятие, адресованное ближнему. Священное Писание повествует нам о беседе Господа Нашего со своими учениками на горе Елеонской, когда приступили они к Нему с расспросами о кончине света и Его втором пришествии. И тогда, вслушиваясь в пророчество своего Небесного Учителя, услышали и такие слова: «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира… Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его… И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф 25, 31-46). К слову, Страшным этот Суд является именно по той причине, что судить нас будут по нашим страстям.

   Вот и получается, что бросив в чей-то адрес незамысловатое, на первый взгляд, обидное словечко, мы, сами того не осознавая, творим над ним суд, который нам неподвластен. Если же вспомнить слова, сказанные Христом в Нагорной проповеди: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы» (Мф 7, 1-2), то и вовсе получается, что адресованное ближнему, повторяю, как бы невзначай, расхожее грубое словцо на деле оборачивается проклятием, обращенным… к самому себе!

  

   В свое время прочитал об удивительных вещах, о которых рассказывают врачи, имеющие дело с парализованными пациентами. Даже при параличе, когда, казалось бы, полностью потерян дар речи, некоторые больные произносят иногда целые тирады нецензурной брани. Как известно, человеческая речь передается по специальным нервным цепочкам. Невольно напрашивается вывод о том, что этот механизм не так-то прост, и что в описанных случаях в дело вступают силы иного порядка. Но какие?! Об этом можно лишь догадываться.

   Как-то знакомый священник рассуждал о том, почему монахам надлежит ходить, опустив очи долу, как бы не видя и не слыша ничего вокруг. Именно по той причине, что ничто из увиденного (или услышанного) не проходит мимо человека, а только сквозь него, оставляя не стираемый отпечаток, некое подобие матрицы, в самых потаенных глубинах памяти. Этим, наверное, и можно объяснить то, встречающееся в медицинской практике странное явление, когда под наркозом воспитанные люди, никогда не прибегавшие к хуле и брани, порой сквернословят.

   Об этом говорит и в проповеди, произнесенной еще в 1945 году, святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Задача обуздания языка настолько трудна, что многие подвижники совсем отказывались говорить и становились молчальниками. А преподобный авва Агафон для того, чтобы победить свой язык, отучить его болтать праздно, говорить слова нечистые, три года носил под языком камешек и тем сдерживал его». И далее святой и великий ученый продолжает свою мысль: «Часто при чтении паремий слышите вы такие слова: «Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается» (Притч 11, 11). Что это значит? Как это может быть, что устами нечестивых разрушается целый город? Что же это, преувеличение премудрого Соломона или подлинная и глубокая истина? Это истина, которую вам надо знать. Надо вам знать, что сила слова человеческого огромна. Ни одно слово, исходящее из уст человеческих, не теряется в пространстве бесследно. Оно всегда оставляет глубокий, неизгладимый след, оно живет среди нас и действует на сердца наши, ибо в слове содержится великая духовная энергия — или энергия любви и добра, или, напротив, богопротивная энергия зла. А энергия никогда не пропадает. Это знают все физики относительно энергии материальной, которая во всех видах своих не теряется. Энергия духовная тоже никогда не исчезает бесследно, она распространяется повсюду, она действует на всех. устами нечестивых разрушается град потому, что злая энергия безудержного языка их, нечестивого и богохульного, проникает в сердца окружающих людей, заражает воздух духовный так, как воздух материальный заражается всякими миазмами. Если миазмы порождают в нас болезни телесные, то миазмы злой энергии духовной отравляют наши сердца, наши умы, всю нашу духовную жизнь… А материальное благосостояние народа всегда тесно связано со здоровым и чистым состоянием души и сердца народа. Если благосостояние праведных распространяется над градом, если в сердца людей проникают их святые слова, то град возвышается, благосостояние духовное, следовательно, и материальное, также углубляется и возвышается. Если же царит в душе народа духовная зараза, исходящая из уст неправедных, то злая энергия пустых, гнилых слов разрушает град не только в духовном, но и в физическом отношении… Вот поэтому так сильно говорит о языке нашем святой апостол Яков…».

   Вслушаемся же и мы в эти проникновенные слова, сквозь тысячелетия, с любовью и болью взывающего к нам сегодняшним: «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело. Вот, мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их. Вот, и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий; так и язык — небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает! И язык — огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны. Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может: это — неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда. Им благословляем Бога и Отца, и им проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию. Из тех же уст исходит благословение и проклятие: не должно, братия мои, сему так быть. Течет ли из одного отверстия источника сладкая и горькая вода? Не может, братия мои, смоковница приносить маслины или виноградная лоза смоквы. Также и один источник не может изливать соленую и сладкую воду» (Иак 3, 1-12).

   Рад бы утешить тех, кто готов, в качестве оправдания, сослаться на былое неведение. Проблема, оказывается, в том, что незнание духовных законов, как выясняется, не освобождает от ответственности. И именно об этом с суровой категоричностью предупреждает святой апостол Павел: «Или не знаете, что неправедные царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники царства Божия не наследуют» (1 Кор 6, 9-10). Что и говорить, — незавидная, горькая участь оказаться в этой страшной кампании.

  

   Вспомним, многие вульгаризмы и слова-сорняки, прежде, нежели получить «постоянную регистрацию» в нашем с вами лексиконе, поначалу употреблялись нами же как некая легкая издевка над речью тех, кого мы невольно пародировали, подспудно выражая этим свое над ними превосходство: интеллектуальное, эстетическое, лексическое. Да-да, та самая пагуба, изначальный извечный грех гордыни, которому не откажешь в умении маскироваться подо что угодно. Далее же случилось то, что и должно было случиться: мы и не заметили, как словечки, произносимые нами с подчеркнутой иронией, весь этот мусор: чисто, как бы, конкретно, в натуре, ващще, типа того, короче, вроде как… тихой сапой вошли в нашу речь, беззастенчиво вытеснив из нее нормальные русские слова. Как тот же пресловутый блин, не сходящий с уст даже малышей, и который — не будем себя обманывать — все та же слегка переиначенная вульгарная брань. Личина, как обнаруживается со временем, намертво прирастает к лицу. Вот и получается, что вовсе небезопасная эта штука — пародия.

  

   Найдем же в себе мужество покаяться и начнем очищать то замечательное жизненно необходимое пространство вокруг и внутри нас, что зовется русским языком. Тут уж и впрямь надеяться не на кого, кроме как на себя. И уж никак не на того шоумена (слово-уродец), который еще недавно возглавлял российское министерство культуры, да и сейчас все еще при делах. Вспомним, одна из передач, а по сути, позорное ток-шоу (очередное слово-уродец!), затеянное им несколько лет назад в очередной «Культурной революции» на телеканале с красивым и ко многому обязывающим названием «Культура», была посвящена именно мату. Находящимся в студии представителям, так называемой, интеллектуальной и творческой элит предлагалось, по сути, высказаться по поводу того, может ли русский язык вообще существовать без мата. Таким образом, сама постановка вопроса, задуманная и осуществленная как провокация, бьют наотмашь не только по великому языку, но и по всем нам, его носителям.

   Нелишне задуматься и о том, что в известном словаре Владимира Даля смысл слова культура толкуется как «обработка и уход, возделывание; образование, умственное и нравственное». Культура, таким образом, есть ничто иное, как миссия. Какую ж ниву возделывают подобные деятели культуры, и какую такую миссию они осуществляют в сегодняшней России?! Нормально предположить, что подлинным культурным пространством может быть только то, что освящено, что призвано приблизить образ Божий к Первообразу, ко Творцу. И уж, конечно, культурной никакая революция не может быть по определению. Как и все те, для которых русский язык не национальная святыня, а лишь повод для постыдного шутовства. И не о таковых ли глаголет пророк и псалмопевец Давид: «Гроб открытый — гортань их» (Пс 5,10). Вещающие зло, они воистину зловещие.

  

   Не может не вызвать интереса и научная точка зрения на эту проблему. Так исследования, проведенные Российской Академией Наук позволяют говорить о том, что ДНК способна воспринимать человеческую речь и читаемый текст по электромагнитным каналам. Причем, одни оздоравливают гены, а проклятия и матерщина вызывают мутации, ведущие к вырождению человека. Ученые предупреждают, что любое произнесенное слово есть ничто иное, как волновая генетическая программа, влияющая как на нашу жизнь, так и на жизнь наших потомков. Совсем неслучайно в церковнославянском язык и народ суть одно слово: каков язык — таков и народ. По меткому выражению Юрия Воробьевского: «Грешники, для которых родным является ругательный псевдо-язык, становятся псевдо-народом. И именно эта общность первой поклонится псевдо-спасителю».

   Рассуждая о сквернословии, полюбопытствуем же о смысле этого слова, для чего в очередной раз заглянем в «Толковый словарь живого великорусского языка» Вл. Даля и прочтем: «Скверна — мерзость, гадость, пакость, касть, все гнусное, противное, отвратительное, непотребное, что мерзит плотски и духовно; нечистота, грязь и гниль, тление, мертвечина, извержения, кал; смрад, вонь; непотребство, разврат, нравственное растленье; все богопротивное».

   Будем же помнить о том, что граница языка отдельно взятого человека есть, в то же самое время, и некая граница его духовного мира. Неудивительно поэтому, что объем лексики у Пушкина составляет 313, а у Лермонтова аж 326 тысяч слов! И не налицо ли стремительная лексическая (а значит, и духовная, и интеллектуальная!) деградация нашего общества в сторону печально знаменитой героини И. Ильфа и Е. Петрова Эллочки-Людоедки.

   А ведь когда-то российские власти не были столь безразличны к этой проблеме, к тем, кто обильно изливает словесную жертву сатане. Достаточно вспомнить о том, что за матерную ругань когда-то пороли, сажали в тюрьму, даже отлучали от Церкви. Формально и сегодня действует соответствующая статья Административного кодекса РФ, предусматривающая за сквернословие штраф или арест до 15 суток. Но это все случится, как любил говаривать мой дед, когда-нибудь на Луне.

  

   Таким образом, немаловажное наблюдение, что матершинники, в массе своей, нередко тупы и примитивны, имеет вполне научное объяснение. Кроме, пожалуй, богемы, где мат, как это не покажется парадоксальным (ведь речь идет, в первую очередь, о художниках, поэтах, актерах), считается порой атрибутом некоей элитарности. Причем, печальная эта традиция возникла не сегодня, и не вчера.

   Вот как описывает М. Горький, человек, вышедший из среды простых людей и немало потрудившийся над собственным интеллектуальным и культурным уровнем, свою первую встречу со Львом Толстым. В очерке, посвященном великому писателю, читаем: «С обычной точки зрения речь его была цепью «неприличных» слов. Я был смущен этим и даже обижен; мне показалось, что он не считает меня способным понять другой язык». И там же: «О буддизме и Христе он говорит всегда сентиментально; о Христе особенно плохо — ни энтузиазма, ни пафоса нет в словах его и не единой искры сердечного огня. Думаю, что он считает Христа наивным, достойным сожаления, и хотя — иногда — любуется им, но — едва ли любит. И как будто опасается: приди Христос в русскую деревню — его девки засмеют». Еще? Извольте: «Он часто казался мне человеком непоколебимо — в глубине души своей — равнодушным к людям, он есть настолько выше, мощнее их, что все они кажутся ему подобными мошкам, а суета их — смешной и жалкой. Слишком далеко ушел от них в некую пустыню и там, с величайшим напряжением всех сил духа своего, одиноко всматривается в «самое главное» — в смерть…Всю жизнь он боялся и ненавидел ее, всю жизнь около его души трепетал «арзамасский ужас», ему ли, Толстому, умирать?».

   И в самом деле страшно, не правда ли? Господи, помилуй!

   Широкие эти цитаты привожу неспроста. Так, в письме к одному из современников замечательный сын своего народа Константин Петрович Победоносцев скорбно констатирует: «Вся интеллигенция поклоняется Толстому». Разве не важно поэтому понять, — кому же все-таки поклонялся тот, кто и поныне кумир многих отечественных интеллигентов, это, по меткому (как ни крути!) выражению Ленина, «зеркало русской революции». И добавим: не просто зеркало, а предтеча величайшей русской трагедии, записавший после беседы с архиепископом Тульским Парфением незадолго до своей кончины: «… возвратиться к Церкви, причаститься перед смертью я также не могу, как не могу перед смертью говорить похабные слова или смотреть похабные картинки, и потому все, что будут говорить о моем предсмертном покаянии и причащении, — ложь…».

   И это человек, начавший свой неповторимый путь в великой русской литературе с гениальных «Казаков» и «Севастопольских рассказов», с «Кавказского пленника», с пронзительного рассказа «Лев и собака». Воистину, не начный блажен, но сканчавый.

  

   Во время одного из выступлений по телевидению, в студию позвонила пожилая женщина и с нескрываемой болью в голосе попросила выказать отношение к заполонившим центральные телеканалы эстрадному пародийному дуэту, называющему себя «новые русские бабки». Почему, вопрошала телезрительница, объектом насмешек, откровенного издевательства выбраны именно русские, а не какие-либо иные бабушки?! В ответ я предложил сообща порассуждать о таких явлениях, как смех и пародия. В своей книге «Камешки на ладони» Владимир Солоухин, замечательной русский писатель, у которого неизбывно болело сердце за творимое на его земле, с его народом, размышляет о том, что можно представить себе Христа молчащим, скорбящим, беседующим, негодующим, улыбающимся, но нельзя — хохочущим.

   Смех, и в самом деле, вовсе не так безобиден, как может показаться. Вспомним пушкинские слова о том, что смех Вольтера разрушил больше, чем плач Руссо.

   Во все времена у всех народов существовало понятие табу, того, к чему нельзя прикасаться ни в коем случае. Во многом благодаря этому человек, если можно так выразиться, и стал человеком. Разрушительная же энергия смеха заключается именно в том, что он способен в мгновение ока изничтожить, низвергнуть то, на что сейчас нацелен. Скажем, если подвергнуть осмеянию добродетель, она стремительно сжимается, как шагреневая кожа, и, что прискорбно, теряет ореол святости. Как у Гюстава Флобера: «До идолов нельзя дотрагиваться руками — с них сходит позолота». Если же высмеять зло, оно станет казаться отныне вовсе не страшным и в чем-то даже забавным. О чем бы не шла речь: будь то супружеская измена или уклонение от воинского долга, пьянство или казнокрадство, жадность или трусость, забвение родительских обязательств или непочтение к родителям, старикам… да мало ли. Дьявольская же уловка заключается именно в том, что зло отныне лишь кажется таковым — вовсе не зловещим, в чем-то даже милым и, что немаловажно, забавным. Но злом-то от этого быть не перестает! Недаром святые отцы во все времена призывают нас воздерживаться от бездумного хохота, предостерегают: исконный враг человека неустанно стремится внушить мысль о том, что его самого в природе нет. А раз нет его, то, стало быть, нет и Бога. «Расслабься и получи удовольствие!» — не к этому ли призывают нас с голубых экранов и со страниц серо-желтой прессы, из динамиков многочисленных радиостанций в режиме нон-стоп нескончаемые юмористы и пародисты, сатирики и хохмачи.

  

   Вспомним, а ведь еще полтора десятка лет назад не было всех этих юмористических марафонов с обсосанными до рвотных позывов пошлейшими сюжетами про злыдню тещу, коварного соседа, завидущую подругу, друзей-выпивох, туповатого начальника, блудливую жену, «никакого» мужа, примитивных и алчных «новых русских». Неужто не обрыдло?! Да еще эти похотливые «новые русские бабки» и козлоногие «новые русские деды» с пошлейшими текстами и омерзительным кривлянием. Ну, как после увиденного и услышанного неокрепшей душе прикажете относиться к собственным бабушкам и дедушкам, к старости вообще?

   А это уже даже не настораживающее, а пугающее число переодетых в женское платье мужчин, что во все времена считалось мерзостью пред Богом. Постоянное же публичное глумление над мужчиной: главой семьи, отцом, мужем, воином — тема отдельного строго разговора. Чего скрывать: пьянство, наркомания, слабо выраженные волевые качества, нежелание и неумение создать крепкую семью и воспитывать собственных детей в чистоте и вере, защищать Родину — преодолеть этот частокол способны сегодня не все русские парни, и это наша с вами общая беда. Важно то, к а к об этом говорить. В том же несмолкаемом ржанье, что обрушивается на граждан страны с раннего утра и до поздней ночи, нет, как мне кажется, главного. Нет боли, а значит, нет и любви.

  

   Иное дело юмор, о котором Борис Полевой написал как-то, что он «как чеснок, с ним любую гадость съешь, да еще и облизнешься». И вправду, замечательная такая легкая приправа к горьким блюдам, предлагаемым подчас жизнью, что, впрочем, тоже совершенно нормально. Здесь же — сплошь тошнотворные «пищевые добавки» взамен полноценного питания. «Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам, а, напротив, благодарение… Никто да не обольщает вас пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления; итак, не будьте сообщниками их», — увещевает святой апостол Павел (Еф 5, 4,6), но многие ли из нас способны расслышать эти его слова, исполненные тревоги и боли.

   «Хлеба и зрелищ!» — требовала в античные времена от своих правителей толпа. Так отчего такой перебор со зрелищами ныне; не оттого ли, что недобор с хлебом?! Как-то в одной из бесед на эту тему одна молодая журналистка возразила мне: но ведь смех, как известно, продлевает жизнь! А что, может, и в самом деле, зря мы так. Только вот что смущает душу: хохмачей и гогота в России все больше и больше, а живут русские люди все меньше и меньше.

  

   Многое, привычное на слуху с детства, приобретает с возрастом иной, сокровенный смысл. В том числе, известная поговорка о том, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Сейчас мыслится, что речь здесь о несхожей ни с чем земным радости от грядущего лицезрения Христа, Его Пречистой Матери, сонма лучезарных ангелов небесных и святых угодников — как величайшей награды для тех немногих, кто не стремился превращать свою земную жизнь в одно непрерывное веселье, и кто предпочел плач над собственным несовершенством хохоту над недостатками ближнего. Воистину, «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф 5, 4)

источник