А.С.Игнатьев.Главная дорога

  Аля сидела у окошка и смотрела, как летят большие снежные хлопья. На дворе уже было по пояс снега, а он всё падал и падал. В воздухе стояла такая кутерьма, что небо совсем пропало, и даже церкви в конце дороги не видно было,  а на месте домика напротив, в котором жил дед Ларя, проступало что-то серое и бесформенное, похожее на амёбу из учебника по природоведению. « Наверно, скучно сейчас деду Ларе, — подумала Аля, — у него и телевизора нет, только кот Василий, который очень громко мурлычет и не пьёт молока». У Али тоже жил кот Кис-кис, но он был совсем обыкновенный, мурлыкал, как все коты, и любил молоко. Ещё у деда Лари в пол-избы стояла большая печка, на которой можно было лежать, вытянувшись во весь рост, а от тёплых кирпичей всегда пахло чем-то очень приятным и вкусным. « Лежит сейчас, наверно, дед Ларя на печке, — подумала Аля, — а кот Василий ему на живот устроился и мурлычет». И она позавидовала им, потому что  были ведь зимние каникулы, и мама ушла на ферму, а со Светкой Киселёвой они поссорились. И на лыжах в такую погоду  не покатаешься, да и каток на речке давно снегом завалило. Скукотища… Смотришь в окно, а от снега в глазах рябит и голова кружится. И по телику ничего интересного, одни хоккеи… В общем, ерундистика…

« Схожу-ка я к деду Ларе, – подумала Аля, – а то хоть Василий и необыкновенный кот, но не человек всё же и говорить не умеет. А дед Ларя много разных сказок знает, самых всяких: и весёлых, и страшных,  и про Иванушку дурачка, но не как в книжке, а  по-другому. Только вот Кис-кис один останется. Правда, он зимой всё равно скучный – спит и спит, и совсем не играет. Наверно, ему хорошо одному…»

– Ладно, я пойду? – спросила Аля у Кис-киса. – Ты не обидишься?

Но Кис-кис даже и ухом не повёл, а лишь повернулся другим боком к тёплой печке да потянулся так сладко, что завидно стало.

– Лодырь какой, – сказала ему Аля, – всё спишь и спишь, мышка мимо носа пробежит, а ты и не почуешь.

Она надела валенки, пальто, тёплую лисью шапку и вышла на улицу.

Снег всё шёл и шёл, и даже дорогу посреди деревни, которую позавчера трактор расчистил, опять  замело, а все тропки и подавно пропали, так что было удивительно, как люди на работу ходят и друг с дружкой встречаются.

Аля сошла с крыльца и сразу в сугроб провалилась так, что снег в валенки попал, и ноги в некоторых местах холодок почувствовали. Она сделала ещё шаг – попробовать, не глубже ли дальше. Кажется, и дальше было всё так же. « Пройду, не сахарная, не растаю», — подумала Аля и пошла, еле переставляя ноги, потому как их надо было поднимать так высоко, что сил едва хватало, а иначе через сугробы не перешагнешь.

Дошла она до середины улицы, смотрит, а дальше в снегу   коридорчик сделан: немного направо идёт, чуток – налево и прямо – к резному крылечку деда Лари. « Сам дед дорожку для гостей сделал, – подумала Аля. – Старенький, а молодец какой». И стыдно ей стало, что она не догадалась такую же дорожку  к своему дому прокопать. Ведь всё равно бездельничала… « Ну ладно, – подумала она, – вот схожу к Ларе, а потом прокопаю. Может, тогда и снег перестанет».

Открыла Аля дверь, в сенях веником   снег с валенок смела и в избу вошла. Конечно, для вежливости прежде постучать надо было, но к деду Ларе обычно никто  не стучался, да и замков у него никаких не было – заходи, когда хочешь. Осенью к тётке Матрёне, когда она на базар ходила, жулики в избу залезли,  все замки поломали. А вот к деду Ларе, когда ему в больнице операцию делали, никто не залез, хотя и запоров у него всего одна вертушка и та, как записка, мол, нет меня дома, хочешь – подожди, а хочешь – потом приходи.

–Мрау, мрау, – сказал кот Василий.

 К Але подошёл  и хвост трубой сделал.

– Дедушка, ты дома? – спросила она.

– Дома, дома, – ответил Ларя откуда-то из-за печки, – где же мне быть, старому. Ты вон валенки  сыми да чуни одень, они мягкие. Да проходи, а то по такой погоде, почитай, у меня второй день никто не был. Всё с Василием на пару калякаем.

Надела Аля чуни, в горницу прошла  и у печки на лавку села. А дед Ларя с другой стороны  что-то делает, рогачами стучит  и слышно, какой-то вкусный запах пошёл.

– Сейчас я тебя Алёнушка, рыбкой попотчую, – сказал Ларя. – Сам ловил, сам и жарил. На вот, попробуй.

И целый противень на стол поставил. А на нём рыба разная, не сказать чтобы крупная, а средненькая, с жару шипит и так аппетитно подрумянилась, что сразу слюнки потекли. Взяла Аля одну рыбёшку — горячо, на руки дует, но всё равно откусила, попробовать не терпится. А рыба так ужарилась, что даже косточек никаких не заметно, во рту только похрустывает. И вкус такой, что никогда ничего лучше Аля  не ела. Дед Ларя то ли нарочно, то ли по старости,  малость пересолил свою стряпню, только от этого она ещё вкуснее получилась.

– Ну как, дочка, – спросил Ларя, – получилась из меня стряпуха?

А сам сухонькой рукой бородку поглаживает  и лукаво так глазами из — под мохнатых бровей поглядывает.  Глаза с хитринкой, но добрые — добрые, как солнышко, когда озябнешь.

– Вкусно, – сказала Аля.

А сама свою половину уже съела и на другую посматривает, только ведь и дедушке тоже надо.  Ларя на неё поглядел и противень ближе подвинул.

– Ешь, дочка, не сумлевайся,  у меня ещё есть, нажарю.

« Вот какой добрый, – подумала Аля. – А ведь, может, нет у него  больше, где же столько рыбы наловишь…» Засмущалась она и противень от себя отодвинула.

– Наелась я уже, дедушка…

 Самой же ещё хотя бы одну рыбёшку съесть хочется. Тут и кот Василий подошёл, полосатый хвост трубой сделал и сказал повелительно:

– Мрау!

Мол, давай рыбы, мне тоже попробовать надо. Делать нечего, взяла Аля ещё одну рыбку и Василию протянула. А тот, как боксёр, когтистой лапой по рыбке ударил, и опомниться никто не успел, как он её уже в рот переправил  и в свой любимый угол затрусил.

– Вот тигра, – сказал Ларя, – чистый зверь. Никогда путём не возьмёт, всё норовит вырвать.

 Дед Ларя две рыбёшки съел, а Аля всё остальное нечаянно доела. И стыдно сделалось, что ни Ларе, ни Василию ничего не оставила, но очень уж рыбка вкусная, вкуснее, чем чипсы. Ну да ладно, она потом дедушке и Василию оладышков принесёт. Мамка всегда, когда отец приезжает, ему оладышки печёт.

– Мать-то твоя на ферме? – спросил дед Ларя.

– Ага… С телятами там.

– А отец, значит, в городе?

– Деньги зарабатывает… Послезавтра приедет.

– Не проберётся, пожалуй, твой папка, вишь, как все дороги замело. А у Митьки, говорят, трактор испортился.

– А я, дедушка, завтра с утра дорожку прокопаю, как у тебя чтобы…

– Дорожку, говоришь? Это правильно… А хочешь, я тебе про дорожку сказку расскажу?

– Расскажи, дедушка, расскажи! – обрадовалась Аля.

– Ладно, токо я на печь полезу, чтой-то в спину вступило.

– А я? Мне можно?

– Можно. Ты первой полезай, а я с краю лягу.

Залезли они на печь и только легли, как кот Василий тут как тут. Вспрыгнул на деда Ларю и ну давай ему лапами живот мять, будто тесто для пирогов разминает.

– Когти-то, стервец, не выпускай, – заругался на него Ларя, – больно ведь…

И Василию щелбана по лапкам, то по одной, то по другой. Щёлкает и приговаривает:

– Тебе говорю, поганец, убери когти, убери…

И уговорил-таки Василия. Успокоился тот, лёг и замурзился, песенку кошачью запел.

– А сказку, дедушка? – напомнила Аля.

– Сказку, говоришь? Ну что ж, слушай.

Случилось это в далёкой стране, за морями, за долами, где не бывает ни снега, ни морозов и тепло всегда, как у нас с тобой тут на печке. Правил той страной добрый король и жили все его подданные счастливо, не зная ни горя, ни забот. А у короля был сын – принц, которому подошла пора жениться. Тогда отправил король во все концы света посланников, чтобы они оповестили других королей, императоров и царей всяких, у которых были дочери, что его сын ищет себе невесту.

Прошло какое-то время, и все невесты приехали на смотр к жениху. Все богатые-пребогатые, красивые-раскрасивые, в шелках да парче, в брильянтах да золоте, и все царского роду. Токо вот ни одна из них не приглянулась  принцу. Ходит, глядит на красавиц, а в душе пусто – ничего там не ёкает.

– Да какого же  тебе рожна ещё надобно? – пихает его в бок король. – Девки-то одна другой краше…

– Да, батюшка, – со смирением отвечает ему принц, – слов нет, краса на красе. Да от ихней красы в душе не ёкает, будто статуи они, которые у нашего дворца  перед входом.

Так и уехали все девицы не солоно хлебавши. Токо из-за того едва война не приключилась: шибко уж на короля другие короли обиделись.

А принц тосковать стал. И чтобы тоску эту перебороть,  зачал по улицам своего стольного города ездить, навроде прогулок. Глашатаи наперёд бегут, народ оповещают, что едет, мол, его высочество любимый сын его величества короля. И охрана на конях с мечами кричит:

– Расступись! Расступись!

Это, значит, чтобы ненароком никто под коней не попал.

Вот тут-то и случилась оказия. Какая-то девица на принца загляделась да возьми и оступись,  да так, что он своим конём едва на неё не наехал.

– Экая, – сказал, – неумеха…

И хотел уже далее ехать, потому как девица была из простолюдинок и его королевскому высочеству никак неподходящая.  Но тут она голову подняла и на него глянула – он и обомлел. Застыл столбом, а в душе чует, что не то что ёкает,  ажно колотится всё.

– Кто ты? – девицу спрашивает. – Чья будешь? Какого роду? Зовут как?

– Роду, – с поклоном отвечает она, – я самого что ни на есть простого. Батюшка мой из бондарей, бочки ладит, а зовут меня Дубравкой.

Голосок нежный, будто водица ручейком побежала.

– Дубравка? – принц спрашивает. – Имя-то какое ласковое…

А глазищи у девицы, как море в ясную погоду, чистые – пречистые, всё до донышка видать.

– А где твой дом, красна девица? – опять принц спрашивает.

– Дом мой неприметный, да  отовсюду видать его, потому как он рядом с храмом стоит. Видишь? – рукой Дубравка показала.

– Вижу, – принц отвечает.

С коня сошёл, снял  со своего пальца дорогущий перстень и девице подал.

– Вот, – говорит, – возьми. Тебе он велик, но ты не продавай, сохрани. Перстень этот водой святой  освящён,  он тебе оберегом будет.  А я вскорости за тобой  приеду.

И добавил шёпотом, чтобы никому более слышно не было:

– Жди, пожалуйста…

Тотчас  во дворец вернулся и свому батюшке  всё рассказал.

– Что ж, – сказал король, – хотя она и простолюдинка, но неволить тебя я не стану – женись на бондаревой дочке.

На том и порешили, и зачали готовиться к свадьбе. И уже пора подошла сватов засылать, как вдруг объявился по соседству с этим государством злой чародей.  Очень  уж  не по нраву ему пришлось, что люди тут живут счастливо и что принц собирается жениться. «Изведу я его невесту, — решил он, — напущу порчу». Начал чародействовать, заклинания чёрные читает, а толку никакого — перстень Дубравку оберегает. Понял это чародей и подослал к Дубравке жадного человека, чтобы он перстень выкрал. Но тот человек и близко не смог подойти к невесте принца. Шаг к ней сделает, а перед ним вдруг, как стена, и пути вперёд нету. Чародей все заклинания перепробовал – ничего не помогает, нет далее хода, и всё тут. Тогда  решил он к главному злому чародею за помощью обратиться. А тот выслушал его и говорит:

— Не будет тебе подхода ни к ней, ни к нему. Защищены все живые люди в этой стране добрым освящением, и нам нельзя его преодолеть. Но ты головой-то подумай – ведь ежели нельзя к людям подойти, то можно  и с другой стороны мирную жизнь ихнюю изгадить.

Стал чародей думать и надумал. Неподалёку от стольного града была гора огнедышащая, из которой иногда огонь шёл, и камни с пеплом падали. И начал злой чародей заклинания читать, чтобы в горе этой произошло бурление, и  из неё опять огонь пошёл, да чтобы с пеплом,  которым стольный город весь бы и засыпало. Да так, чтобы по улицам ни пройти, ни проехать уже нельзя было. Колдовал, колдовал, и  как задумал, всё и приключилось. Дрогнула вдруг земля, всколыхнулась,  в горе зашумело, заревело, и из неё огонь пошёл, а потом и пепел  стал падать. В одночасье всё небо заволокло и сделалось будто ночью. Король сватов к невесте послал, а те не доехали — назад воротились, потому как все улицы уже пеплом засыпало, и не токмо проехать, а и пройти сделалось совсем невозможно. А пепел всё падал и падал… Как вон у нас снег за окном, — кивнул дед Ларя на маленькое оконце. – Весь город пеплом засыпало, да к тому же он вдруг твердеть начал, по наущению злого чародея в камень превращаться. А люди в  городе,  привыкшие жить в  дружбе  и  помощи друг другу,  оказались теперь все по отдельности. И потому злобиться друг на дружку начали. Никто не понимал, откуда взялась такая напасть и как от неё избавиться.

  А принц  по своей любимой  Дубравке весь уже истосковался, похудел ажно.  Король же, на него глядючи, стал с мудрецами совет держать, как далее быть и что делать. И тут один, самый древний  мудрец, вдруг вспомнил, что, вроде бы, была раньше в городе главная дорога, с которой все другие дорожки, как ручейки  с рекой, соединялись. И  дорога эта была так широка, что остатки её и под пеплом не должны были бы пропасть.

– Искать надобно, – велел король своим слугам.

 Сам взял в руки лопату, и принц тоже, и все их приближённые.

А к своим подданным по воздуху, так как пути по земле  уже не было,  король послал волшебных птиц с приказанием всем жителям взять кирки  и копать тропки да дорожки и главную дорогу искать.

 Но никто не знал, куда копать надо. Один принц  помнил, что дом его невесты возле храма стоит, а храм ещё не засыпало, и он отовсюду виден был. Потому он и  стал копать напрямую в ту сторону.

 А пепел, по наущению злого чародея, всё твердел и твердел,  камнем делался, и многие из жителей уставать начали, руки опустили, сели на завалинках и сидят, ждут, что далее будет, благо король о них всё-таки заботился – еду волшебными птицами по воздуху посылал. Принц же всё копал и копал,  к дому Дубравки тропку ладил, и она встреч ему тоже шла. Утомились оба, измучились, однако же ради любви чего не сделаешь! Докопались они все-таки друг до дружки, обнялись, расцеловались даже на радостях, хотя до свадьбы вроде бы и не положено было, токо как уж  утерпишь!.. А тут вдруг оказалось, что дорога, которую они в окаменевшем пепле проделали, и есть самая что ни на есть главная. И тогда  другие жители, у кого силы  ещё оставались, к этой дороге начали тропки да дорожки прокапывать, потому как теперь всем стало видно, куда идти надобно. Вот так дочка, – закончил дед Ларя.

– А как же принц с Дубравкой? – спросила Аля.

–  Они-то?  Они, как водится, поженились и живут теперь счастливо.

– А  в том городе улицы от пепла расчистили? – опять спросила Аля.

– Не знаю, – ответил дед Ларя, – давно там не был.

– Ой, дедушка! Как ты мог там быть? Сказка ведь…

– Может, и сказка. Это, дочка, как Господь решит. Ты завтра выйдешь дорожки чистить?

– Обязательно. Перво-наперво к Светке тропку сделаю, а то поругались мы с ней.

Кот Василий встал с живота деда Лари, потянулся и спрыгнул на пол. Подошёл к двери и произнёс повелительно:

– Мрау!

– Вишь, животина на двор захотела, – сказал Ларя, – да и нам пора подыматься. Небось, матушка твоя с фермы пришла уже… Да, кажись, и непогодь стихает – глянь, церковь видать стало.

– Деда, а где у нас в селе главная дорога? – спросила Аля, вслед за Ларей слезая с печи.

– А об этом, дочка, ты сама подумай…

Анатолий Игнатьев